СЕМЬ ИСКУССТВ

Сегодня мимо полярников и геологов проходишь равнодушно, а вот у стариков Пластова, будь они в основной экспозиции, наверно бы остановились — в конце- концов Рембрандт написал много заказных портретов гордых и богатых соотечественников, а посетители по-прежнему застывают перед его стариками и старухами, потому что просвечивает жизнь и судьба, и вспоминаешь давно ушедших бабушек и дедушек, и стоишь, стоишь…

Борис Рушайло

АРКАДИЙ ПЛАСТОВ. ДВЕ КАРТИНЫ И ОДНА РЕЧЬ

Внимание! Для просмотра рисунков на гаджетах либо откройте гиперссылки, либо наведите камеру телефона/айпада на куар-код и откройте рисунок. Эта форма подачи иллюстраций использована здесь в порядке эксперимента ввиду опасности претензий в нарушении авторских прав.

Пластов художник известный — академик, лауреат Сталинской и Ленинской премий, чьи картины экспонируются в Русском музее и ГТГ («Весна» http://www.tg-m.ru/catalog/artists/1614# и «Сенокос» http://www.tg-m.ru/catalog/artists/1614#); по словам искусствоведов «Пластов был певцом патриархально крестьянской жизни и создал множество картин на эту тему».

…Он прославился еще до войны картиной «Сельский праздник» (1938), а в войну написал «Фашист пролетел» с убитым пастухом и «Гость с фронта».

«Фашист пролетел» висела в Советском посольстве в Тегеране на встрече большой тройки, судьба же «Гостя с фронта» сложилась совсем по другому.

https://rusmuseumvrm.ru/full/index.php?id=sm-6&coll=12&cy=22619&crt=©+Смоленский+государственный+музей-заповедник

«В нашей семье эта картина долгое время считалась утраченной, — рассказывает Николай Пластов [сын художника— БР]. — Но однажды друг моего отца, тоже художник, Андрей Николаевич Макаров, будучи на железнодорожном вокзале в Смоленске [в 1975 году уже после смерти Пластова-БР], в ожидании поезда коротал время в буфете. Там ему на глаза попалась картина неизвестного художника. Он долго всматривался в полотно и вдруг понял, что это Аркадий Пластов. Своим открытием он поделился с работниками музея, и те приобрели картину в свою коллекцию [за 100 руб, много меньше месячной зарплаты водителя автобуса-БР]…»

https://smolgazeta.ru/culture/74410-polotno-gost-s-fronta-arkadiya-plastova.html

Прервем цитату и изучим картину.

За столом мужики чокаются с приехавшим раненым воином (на стуле за спиной палка) в новенькой гимнастерке, бабы же и дети как водится почтительно стоят поодаль.

А теперь вспомним про иконологию и рассмотрим картину внимательно.

В центре на переднем плане яйца вкрутую на подносе для самовара и сразу вопрос — куда примостит самовар принесшая его девушка в платочке?

…Такой поднос для самовара носит название «замок» и бывает он разного размера и материала (медный, латунный, серебряный); на одну часть ставится самовар, а на другую чашку или стакан (до революции мужчины пили из стакана с подстаканником, женщины из чашек) и хозяйка наливает очередному члену семьи, как это выглядит на картине Баюскина.

https://i.pinimg.com/originals/06/46/11/06461174bc56a4b474827f1c427753d5.jpg

Но у Пластова, даже если освободить поднос и поставить на него самовар, хозяйке некуда сесть — надо либо поставить стул рядом с военным или менять все расположение яств на столе.

Но тогда куда положить все с подноса?— впрочем решение известно давно — в картине «Сельский праздник» 1938 года, которая принесла Пластову оглушительный успех, яйца положены в лукошко!

Да и рыбка та же, только не порезана, и самовар похож, разве что цвет сменил, а красный платок на девушке 1944 года тот же, что висит на стуле 1938 года да и стулья одинаковы, как и один из крестьян на обеих картинах — что тут скажешь, мастер, все в дело!

…В средние века, по словам С.Никольского, «каждый художник бережно хранил кипы гравюр, своих и чужих рисунков, зарисовок с надежных, выразительных картин, которыми пользовался ЦЕЛУЮ жизнь»— прогресс — прогрессом, а традиции остаются!

Впрочем и Дейнека для советского павильона в Париже сначала нарисовал рабочих-горняков в спецовках и сапогах, приказали изменить и те же рабочие предстали в белых костюмах!

https://rusmuseumvrm.ru/data/collections/painting/19_20/zh-5699/index.php

…А теперь про ту же картину без иконологиии для рассказа экскурсантов посетителям: «пока внучка ставит самовар, быстро по-мужски нарезали копченую красную рыбку (рыба-Иисус-«где двое иль трое там и я с вами», жаль иконы нет!), сварили яиц вкрутую и на поднос — горячие, черти! — и немедленно выпить — тарелок не поставили-потом!, женщины и дети не успели сесть — потом!, самовар готов — потом!, сначала «выпьем за Родину, выпьем за Сталина выпьем и снова нальем» и потому левой рукой обнят графин, чтобы сразу повторить!» — правда вдруг ушлый зритель спросит, а куда сжать этих баб и детей, у стола ни стульев, ни скамеек? — но может бабы и дети просто прибежали взглянуть на вернувшегося односельчанина (на фронт с Прислонихи забрали 200 мужиков и 120 погибли) и тогда какие уж стулья…

Так можно ли картину считать «снимком с натуры» или это аллегория «Гость с фронта», на которой изображена фантазия (или мечта)?

Для ответа завершим прерванную цитату из воспоминаний внука:

«Искусствоведы считают, что произведение «Гость с фронта» во всей полноте иллюстрирует слова Аркадия Пластова о миссии художника: «Какое же искусство мы, художники, должны взрастить сейчас для нашего народа? Мне кажется, искусство радости. Что бы это ни было — прославление ли бессмертных подвигов победителей или картины мирного труда, миновавшее безмерное горе народное или мирная природа нашей Родины, — всё равно всё должно быть напоено могучим дыханием искренности, правды и оптимизма».

Оптимизма и радости на картине с избытком, значит картина получилась!

О «правде» же разговор особый…

***

Так бы и остаться Пластову классиком и лауреатом, но вот перечитывая М. Ромма, неожиданно наткнулся на выступление Пластова на знаменитой встрече Хрущева с интеллигенцией 1963— го года и Пластов предстал совсем другим:

«…в первый день, если я не ошибаюсь, было еще выступление Пластова, очень забавное. Вышел такой человечек с проборчиком, скромненький, не молодой и не старый, глуховатый, или притворявшийся глуховатым, с простонародным говорком таким, и начал, беспрерывно кланяясь, благодаря партию и правительство, и лично Никиту Сергеевича Хрущева, рассказывать самые удивительные истории.

Начал он так:

— Вы знаете, Никита Сергеевич, после того заседания на Ленинских горах я, воодушевленный, восхищенный, старался запомнить все. Ведь это ж историческое событие. И вот, записал себе заметки и поехал к себе, где я живу (я живу далеко, в глубинке, там у нас совхоз, колхоз когда-то был), еду и в поезде все повторяю, чтобы не забыть, и ваши слова и слова товарища Ильичева, и что говорилось, и как говорилось. Приезжаю, ну, меня на станции на санях встречает Семен, он старик уже теперь, окладистый. Когда-то я его пастушенком написал. Приятель мой. Сел я, и все жду, что он заговорит со мной об этом великом событии на Ленинских горах. А он все не заговаривает, не заговаривает. Так, говорит, кто болен, кто здоров, кто умер, кто жив, — как, что.

Я ему говорю: «Что ж ты меня не спрашиваешь про событие-то?» — «Какое событие?» — «Ну, на Ленинских-то горах совещание интеллигенции с правительством, художников». Он говорит: «А что, тебе влетело, что ли?» Я говорю: «Да нет, я, наоборот, на коне, другим влетело — абстракционистам, они оторвались от народа». Он говорит: «Как — оторвались от народа? Они что, из иностранцев или графов?» — «Да нет, свои, но оторвались, говорю. Да вы что, газеты-то читаете?» А он мне: «Которые читаем, которые так раскуриваем».»

Приехал я к себе, ну никто ничего не знает, Никита Сергеевич. Там не только что абстракционизм или там сюрреализм, там и что такое реализм, никто не понимает. Учительша ко мне пришла, просит: «Дайте мне хоть Репина какую-нибудь репродукцию, показать ребятам. Я же не знаю, чего объяснять-то». Ну, собрались мужики <…> спрашивают меня: «А что этим художникам, платят?» Я говорю: «Платят». «И хорошо платят?» — «Да платят». Они говорят: «Это чудно, мы вот уж который месяц только галочки ставим, зарплату не получаем, а тут, оторвавшись от народа, а платят!»

И вот в этом роде он все говорил. Его Хрущев пытался прерывать, вставлять замечания, он повернется: «Ась? Да-да, вот я и говорю!»

Вот, например, такой эпизод:

— Приказали мне доярку такую-то написать. Я посмотрел на нее и в фас, и в профиль. Ну, ничего нет в ней ни героического, ни романтического, ни реалистического, — ну как ее писать?

Хрущев его прерывает:

— Я б ее так на вашем месте написал, чтобы эта самая доярка была бы и героической, и романтической, — вот что такое искусство.

Пластов приставляет руку к уху:

— Ась? Ну, вот-вот, я и говорю, Никита Сергеевич, ничего в ней нет ни героического, ни романтического, писать-то и невозможно.

Хрущев опять:

— Да я говорю — ее так можно написать…

Пластов:

— Вот я и говорю: нет в ней ничего, Никита Сергеич. А вот, помню, писал я соседку — коз она у меня пасла, во время войны еще было, — поразило меня трагическое выражение лица. Пишу день, пишу два, пишу три, но времени-то мало — днем пасет коз, пригонит, уж скоро темнеет.»

…Электричество в деревне, как вспоминает внук художника, появилось только в 1963 году «а до того была керосиновая лампочка. Потом мерцающая электрическая. Причём если дядя Вася выпил и не завёл генератор тракторного дизеля, то света просто не было».

Продолжим выступление Пластова:

«Затянулся немножко портрет. Вот однажды она меня и спрашивает: «Скажи, долго ты еще портрет-то будешь делать?» Я ей говорю: «Да дня четыре». Она говорит: «Как бы мне не помереть к воскресенью». Да и померла.»

Из зала ему:

— От чего?

Он говорит:

— От голода.»

…Эта картина сохранилась, как и скупой — в три строки — рассказ невестки Пластова о героине: «Мужа забрали на фронт, он был пастух стада, и она взялась вместо него пасти. Согласившись позировать, старушка просила: пиши скорее, скоро умру, видишь, ноги как отекли. А на следующий день стадо пришло, а она осталась лежать в стогу» — тут опущено только причина смерти «от голода», в корне меняющая и рассказ о «пастушихе» и восприятие портрета. https://www.rabochy-put.ru/culture/104890-zhivopisnye-plasty-istorii-.html

https://www.rabochy-put.ru/upload/iblock/0d9/6.jpg

Всего два слова, а ведь на картине «Гость с фронта» того же времени на столе одних только яиц семь штук — вспомнился Розанов «Два печеных яйца и горсть муки могут спасти», а ведь соседских коз (или овец) пасла, значит на виду у всех умирала — что тут сказать?

Разве что о том, что по портретам жителей Прислонихи, которых он рисовал всю жизнь, можно изучать ту нетронутую цивилизацией Русь, которую от Руси уходящей Корина и Нестерова отличает разве что отсутствие богомольцев и церквей, а от голода как мерли, так и мрут…

Продолжим Ромма: «И такую он стал картину деревни рисовать, все поддакивая Хрущеву и говоря: «Спасибо вам, Никита Сергеич», — клуба нет, спирт гонят цистернами, все безграмотные, в искусстве никто ничего не понимает. Эти все совещания никому не нужны». Такую картину постепенно он обрисовал, что жутко стало… Жутко стало. И по сравнению с этим рассказом и «Вологодская свадьба», и «Матренин двор» просто показались какой-то идиллией, что ли».

…В моем альбоме Пластова 1978 г. издания большинство картин с жителями Прислонихи значатся «собственность семьи» — возможно они слишком мрачны для госмузеев по сравнению с «Сенокосом» и потому десятки (или сотни картин) ведомы только специалистам — музей Пластова расположен в Прислонихе, где в 2013 году две трети жителей (290 чел. ) были пенсионерами, а в начальной школе училось всего 12 детей, в 2021 в селе проживало уже менее 300 чел. — работы никакой, молодежь уехала и динамика ясна…

Портреты жителей впрямь нерадостны даже тогда, когда с холста смотрит парнишка лет двенадцати в командирской фуражке, сползающей на уши, и с не детски серьезными глазами https://mvk.academy-andriaka.ru/show/velikoe-iskusstvo-arkadiya-plastova/.

**

Пластов умер в 1972 и его советские альбомы и публикации о нем ничего не говорят об этом другом Пластове, который нарисовал согбенную крестьянку в кацавейке, собирающую картошку вместе с молодой напарницей, чья судьба, не вырвись она в город, будет такой же.

https://avatars.dzeninfra.ru/get-zen_doc/1708669/pub_6150a6fba1aaeb3f7784d384_6150ae04bd215b71fd510e79/scale_1200

Так ли и о том ли думал сам Пластов, или был увлечен чисто живописными задачами, написав через много лет после создания полотна в одном из писем 1960-го года художнику Ф.Решетникову [автор картин «Опять двойка», «Прибыл на каникулы»-БР:

«Вчера все стали рыть картошку. Конечно, и мы тоже. Зрелище, когда распахнутая лемехом земля вдруг явит доселе скрытые перламутровые плоды, и удивительно цветные фигуры баб, собирающих их грубыми [выделено мной-БР] руками в ведра, и нежное сияние сентябрьского солнца, золотисто— коричневый бархат борозд… и многое, многое иное — все было торжественно и красиво, как-то лучезарно свято, трогательно чуть не до слез и так все значительно, так все напоено милой жизнью», искусствоведы же напрочь игнорируют социальный смысл картины «Постоянно возвращаясь к темам крестьянского труда, Пластов продолжает искать в будничности знакомых мотивов новые грани. Картина «Сбор картофеля» необычна для Пластова, прежде всего, пространственно— композиционным решением. Но не только этим <…> нет привычного радостного звучания темы труда, как это было в картине «Колхозный ток», или солнечного ликования цветущей земли «Сенокоса», даже спокойной уравновешенности «Жатвы». Пластов ограничивает живописное пространство тем участком земли, на котором сосредоточено внимание его героинь, заставляя нас, сторонних наблюдателей, прожить запечатленное мгновение вместе с его персонажами». [Филиппова И.И. «Живопись Аркадия Пластова 1930-1960-х годов. Творческий метод и образно-смысловые структуры» канд. дисс. 2018,182 с.

https://disser.herzen.spb.ru/Preview/Vlojenia/000000437_Disser.pdf, с. 90 ].

Но если «нет радостного звучания темы труда», то о чем картина?

Только ли о «перламутровых плодах и удивительно цветных фигурах баб и про нежное сияние сентябрьского солнца, золотисто-коричневый бархат борозд»? — да только вырытые из земли картофелины не «перламутровые плоды», как на картине Пластова, а сплошь покрытые землей картофелины пополам с камнями, которые надо тщательно мыть, чтобы проявилась эта «перламутровость».

А может о том, что «Живописное утверждение эстетической ценности крестьянской жизни станет одной из главных задач мастера. Пластов с особым чувством пишет руки крестьян, словно иллюстрируя слова Ван Гога» [о «Едоках картофеля»— БР]: «В ней я [Ван Гог] старался подчеркнуть, что эти люди, поедающие свой картофель при свете лампы, теми же руками, которые они протягивают к блюду, копали землю; таким образом, полотно говорит о тяжком труде и о том, что персонажи честно заработали свою еду. » [ПЛАСТОВА Т. Ю. ТВОРЧЕСТВО А.А. ПЛАСТОВА В ЕВРОПЕЙСКОМ КОНТЕКСТЕ. МОСКВА. 2021. Докт. дисс., с. 179. https://xn—-7sbabalfgj4as1arld1aqs8v.xn--p1ai/uploads/catalogfiles/3696_plastova.pdf ] — это высказывание Ван Гога постоянно цитируют пишущие о нем, опуская конец «Я хотел дать представление о совсем другом образе жизни, чем тот, который ведем мы, цивилизованные люди» — здесь ключевое слово «цивилизованные», ибо для Ван Гога эти едоки далеки и от цивилизации и от него, как таитяне для Гогена.

https://topkartin.ru/mirovoe-iskustvo/edoki-kartofelya

…Глядя на картину (если не читать письма) видишь только бедняков за скудным ужином и ощущаешь тяжелый их труд и быт, само же письмо написано в 1885 году, когда Ван Гог провел в деревне неделю, рисуя картину, в которой отдал дань либеральным иллюзиям, но — повторяю — эти люди для Ван Гога чужие и вне цивилизации.

Пластов же из другого времени, он родился и прожил в Прислонихе до 1938 года и рисует не свободных людей, хоть и бедных, а крепостных-колхозников, которым паспорта выдадут (вот она власть наша любушка!) аж в 1974 году и которые живут так же, как их прадеды при Грозном без электричества и прочих излишеств городской жизни (да и зачем в деревне ванна или душ? истопил баню, натаскал воды и млей!) — такое вот «утверждение эстетической ценности крестьянской жизни», хотя по-мне «эстетической ценности» березок, лугов и плодов сильно мешают почерневшие избы и крестьяне в телогрейках.

Не хочу далеко идущих аналогий, только в памяти встает роман В.Ажаева «Далеко от Москвы», в котором автор превратил голодных и замерзающих зэков в героических советских людей, строящих нужный стране трубопровод в вечной мерзлоте — конечно, это преувеличение, но ведь «пастушиха» умерла в деревне недалеко от Москвы именно от голода среди равнодушных односельчан!

Только такая правда о войне и человечности и тогда была не к месту, и теперь не востребована.

**

Я далек от упреков Пластова в двоемыслии — мол одной рукой писал гимн труду, а другой портреты односельчан — он по-своему честен и каждый год летом приезжает в деревню, вот только на зиму уезжает в Москву, а в том же 1943, когда его пастушиха умерла от голода и его односельчане зимуют при керосиновой лампе (или лучине?) без клуба, гонят спирт цистернами, газеты раскуривают не читая и ездить дальше околицы им не положено — он пишет картину, на которой гость с фронта чокается с односельчанами и выходит его альбом про жизнь в колхозе, где учительница под зонтиком от солнца на лугу объясняет пейзанкам в шляпках про травку — ни дать, ни взять живопись конца 19-го века

http://www.raruss.ru/childrens-books/page-child6/3277-plastov-year-in-kolkhoz.html

Конечно, альбом для детей, но в нем его же картина 38-года о купании коней красноармейцами становится «Кони купаются» (сами!-БР) с неясными телами мальчишек, из картины «Купание трактористок» с голыми колхозницами остается только бочка с горючим на заднем плане, которую подвезли к полю — словом, полистать альбом стоит хотя бы для того, чтобы умилиться радостной и веселой колхозной жизнью.

…«Гость с фронта», и «Пастушиха», и альбом сделаны одновременно — впрямь «широк человек»!

**

Внимание к «простым людям» породило в России передвижников, да и на Западе много художников рисовало людей труда и, в частности, сбор урожая.

К примеру у Писарро есть картина, на которой крестьянки в синих юбках и красных платках собирают картофель, да еще у центральной фигуры, несмотря на грубые ботинки, рельефно выделены бедра и талия (к слову у Пластова даже молодая девушка безфигурна).

http://xn--80aptbhaea.xn--p1ai/images/1880/peasants-harvesting-potatoes-1882.jpg

Но Писарро это там, во Франции, где еще и виноград растят — едешь в конце сентября вдоль полей, виноград собран и только километр за километром буро— красная листва, а чуть в сторону, в Италии, Дионис и Вакх с полными чашами виноградного вина, но Пластов-то наше, родное, когда глядя на картину «я узнавал своей России неповторимые черты» и думал не о сочетании цветов, а о том, что останься эта девочка в колхозе и ее руки также почернеют, а еще вспоминал, что когда нас студентами (а потом и работников НИИ) посылали «на картошку», то девушки наши носили брюки, а технология сбора осталась той же…

**

Тут ведь надо понимать, что картошка в России это предмет культовый: ее выращивали, спасаясь от голода что в деревне, что горожане на своих крохотных дачных участках, о ней пели пионеры «Здравствуй милая картошка», но что пионеры — в фильме М.Хуциева «Застава Ильича» одна из ключевых сцен именно сцена с картошкой.

Да и сам Борис Пастернак одной рукой, выражаясь поэтически, писал о «неповторимых чертах России», а другой держал лопату, копая картошку у себя в Переделкино.

Вернемся еще раз к «Гостю с фронта» и обратим внимание на графинчик с живительной влагой, который один из персонажей сжимает левой рукой — в таких графинчиках спиртное подавали в кафе и ресторанах, поскольку заказывали грамм по 300, ну а в городе в интеллигентных домах подавать водку в бутылке считалось дурным тоном, но неужели бородатые эти крестьяне настолько окультурились?

Нет, конечно — просто в деревнях гнали спирт (точнее самогон) именно из картошки и намечая сколько ее посеять сразу предусматривали сколько на еду, сколько на выпивку, и хранили самогон в здоровенных бутылях, из которых и отливали в графинчик!

Жизнь в военные годы — это постоянный голод, но у Пластова жизнь в деревне военной поры не то что изобильная, но и не голодуха — яйца, рыбка, хлеб и что-то мясное (на колхозном празднике 1938 года еще и коробка с бубликами!).

А ведь еще в 1932 году Борис Иогансон изобразил злобных карикатурно-босховских злодеев кулаков за куда более скромным столом — две тощие рыбешки да банка с консервами (правда тогда такое застолье впечатляло — по подсчетам социологов в этот год от голода умерло несколько млн.).

https://i-z-o.art/online/collections/otechestvennoe-iskusstvo-xx-veka/sgovor-u-kulaka-exhibit-133.html

**

Заканчивает Ромм о Пластове так:

«Рассказывает он, как иллюстрировал Успенского. Пришел на сенокос мужиков зарисовывать, эскизы делать косцов. Ну вот, делает он наброски все эти, потом в полдень они собрались, смотрят рисунки, говорят ему: «Скажи-ка, тебе сколько за это платят?»

— Мне неловко им сказать, это ж сталинское время. Конечно, время было тяжелое, но скажу прямо: платили хорошо. Не скрою, Никита Сергеевич, трудное было время, но платили, уж платили! (Платили, между нами говоря, много — это уже реплика Ромма-БР).

Вот один и спрашивает: «Ну, по пятерке-то платят?» Другой говорит: «Ну да, станет он за пятерку чикаться, небось десятку!» А мне платили пятьсот за штуку. Я говорю: «Поднимай выше!» — «Неужто четвертной?» Мне совестно стало, я говорю: «Четвертной». — «Ну, смотри-ка, молодец! Нам сколько нужно намахаться, чтобы четвертной-то выработать! Пожалуй, месяца два махать» (Солженицын, описывая выступление Пластова, заметит «Не два месяца, а двадцать»).

Вот так он все продолжал, говорил, а закончил он так:

— Надо, братцы, бросать Москву, надо ехать на периферию всем художникам, на глубинку. Там, конечно, комфорта нету, ванной нету, душа нету, но жить можно. — И заканчивает: — В Москве правды нет! — И обводит так рукой.

А говорит-то он на фоне Президиума ЦК! «В Москве правды нет!» И хоть и смеялись во время его выступления, — когда он кончил, как-то стало страшновато.» М. Ромм «Устные рассказы». https://itunes.apple.com/WebObjects/MZStore.woa/wa/viewBook?id=0]

**

Встреча Хрущева с интеллигенцией прошла сразу после знаменитой «выставки в Манеже», когда, науськиваемый приближенными, он орал на художников — выразительные (и ранее неизвестные) рассказы об этой выставке и ее посещении Хрущевым приведены в статьях М.Яблонской и С.Иванова [«Советское искусство на переломе: от 1960-х к 1980-м». К 60-летию выставки «30 лет МОСХ» в московском «Манеже». Научная конференция 2–3 июня 2022 года. Коллективная монография. Москва 2022. https://pureportal.spbu.ru/files/103461501/_Soviet_Art_2022.pdf], где, в частности, отмечено, что орать-то орал, но во-первых в те годы государство резко увеличило финансирование художников, а во-вторых никого не репрессировали; более того, Хрущев уже после снятия сожалел о содеянном.

**

«Платили хорошо» и потому жили не тужили советские художники реалисты первого ряда: А. и С. Герасимовы, Серов, Самохвалов, Пименов, Яблонская — заседали в закупочных комиссиях, становились лауреатами и писали празднично— счастливые картины и все у них было хорошо, а для души рисовали натюрморты и восторгались Сезанном.

Хотя что тут непонятного, все художники во все времена работают на богатого и властного заказчика, если только не наследуют, как Сезанн или Моро, состояние, позволяющее рисовать для себя (помню как поразил меня дом-музей Моро в Париже, на первом этаже которого в три ряда тесно висели картины, которые тот рисовал для себя и крайне неохотно продавал).

Советские же классики-реалисты покорно рисовали по велению сердца и указанию властей, а кто из них верил, а кто нет значения не имело — в конце-концов славно подойти к буфету красного дерева (Павловский! музейный экспонат!), налить «Хеннесси» и выпить по-русски, залпом.

Жизнь удалась!

Но пройдёт всего ничего и все эти многометровые холсты переместят в запасники однако, чем черт не шутит! вспоминая счастливое советское время, вспомнят и о них и будут уверять, что именно эти праздники и есть правдивое изображение той замечательной потерянной страны, в которой жить было и хорошо и весело.

Впрочем, в «Новой Третьяковке» на Крымской Герасимовы, Иогансон, Лактионов, Яблонская и Пластов вполне на месте и если отвлечься от времени написания очень даже хорошая — просто отличная! живопись.

Но не вся — как только Пластов пишет «праздники», сразу вспоминаются «Кубанские казаки» и прочие муляжи — стоит только присмотреться, как неправда и обнаружится.

…В начале 60-х в Советском искусстве возникло то, что с легкой руки А. Каменского было названо «Суровым стилем» — это прежде всего Г.М. Коржев, Н.И. Андронов («Плотогоны», 1958–1961), П.Ф. Никонов («Геологи», 1962), В.Е. Попков («Строители Братска», 1960–1961), — молодые художники начали рисовать простых людей совсем без пафоса — скажем на картине Коржева молодая женщина в бомбоубежище, сняв телогрейку и сапоги, мучительно вглядывается в зеркало в поисках морщинок (именно тогда молодые художники массово стали ездить на Север и писать рыбаков, геологов и полярников), и будь Пластов моложе и выставь свои деревенские портреты его можно было бы причислить к «деревенщикам сурового стиля».

Сегодня мимо полярников и геологов проходишь равнодушно, а вот у стариков Пластова, будь они в основной экспозиции, наверно бы остановились — в конце- концов Рембрандт написал много заказных портретов гордых и богатых соотечественников, а посетители по-прежнему застывают перед его стариками и старухами, потому что просвечивает жизнь и судьба, и вспоминаешь давно ушедших бабушек и дедушек, и стоишь, стоишь…

Думаю и перед стариками Пластова так же будут стоять, ну а то, что «воспел и прославил» — да, истинно так, но стоять перед «Праздниками», думаю, не будут.

Время покажет.

09.11.23